Эпилог
Воевода углицкий Пётр Дашков обошёл Кремль, осмотрел охрану, пощупал руками стены. Они – как живые. Всё повидали.
Небо хмурилось, да и чему радоваться-то!
Поглядев на небо, потом ещё раз вокруг, воевода пошёл к себе. В эту ночь он не спал. Сел за стол, зажёг свечку, взял перо. Не воеводское это дело – писать! В былые времена посадил бы писаря, а теперь что поделаешь, откуда дьяков-то взять.
Положил первые строчки на листок:
«Государь наш всемилостивейший, Михаил Фёдорович…» - Он оторвал взор от письма, думая, как же лучше поведать царю, о чём наперёд: о голоде или разрухе, а может о том, что уж и горожан не осталось, или о том, что кои в леса убежали и до сих пор не верят, что ляхов ненавистных и в помине нет на русской земле. Пять лет прошло, как прогнали. Может лучше написать, что память горожан хранит былое, что уж ничем не вычеркнешь…
Дашков снова взял перо и написал: «На Угличе ратных людей, дворян, детей боярских и иноземцев нет, все посланы на твои, государевы службы; стрельцов и воротников нет же ни одного человека, только шесть человек пушкарей, да и те голодны, и для осадного времени хлебных запасов нет же, а с Угличского уезда хлебных запасов собрать не с кого; зелейной пороховой казны мало; у острога мосты не домощены,в башнях мосты подгнили; посадские люди…от нынешней великой хлебной дороговизны с жёнами и детьми побрели розно, а которые и остались, те к осадному сидение страшливы и приступным мерам без ратных людей торопки, потому что от Литвы выжжены и высечены и разорены без остатку, а из уезда сошные люди летней порою в осаду совсем для тесноты не пойдут да и потому, что в городе у них хлебных запасов нет, бегают по лесам».
Он закончил письмо, а в глазах стояло, как страшное сновидение, то, о чём только что написал.
Чёрными глазницами окон смотрят пустые дома на безлюдные улицы. Пустынно и тихо в выжженном городе.
На камне, вросшем в землю, возле повалившегося забора сидит седой старец, опустив голову, водит посохом по песку.
- Доброго здоровья, старче, - послышался голос откуда-то сверху.
Старик поднял седую голову и увидел могучего воина в красном новеньком кафтане, меховой шапке и с топором за кушаком.
- А… Здорово, служивый. Какими-то ветрами сюда занесло?
- Жил я здесь, на Мостовой улице.
- Не припомню…
- Гаврилой меня кличут. Гаврила я, Федотов сын. Кузнец.
- Знавал я Федота-то… И отца его знавал…
- Можа слыхивал ты про стрельца Ивана Захарьина. Нас трое товарищей было. А теперь все порастерялись.
- Слыхивал про Ивана. Да не ведаю, где он нонче… Много народу полегло…
- М-да!.. А я-то сам раненый был. Потом к Ляпунову под Москвой приткнулся. А от него весь народ ратный разбежался, тут я и пошёл искать князя Пожарского…
- Спасибо вам, люди добрые, что Русь отвоевали… - Произнёс старец, тяжело вздохнув.