Глава 4
Борис Годунов
К 7099-му лету Москва была очень крупным, хорошо укреплённым городом. Построенная ещё владимирским князем Юрием Долгоруким в 6655-е лето17, укреплённая в 6848-е лето18 Иваном Данииловичем Калитой, она быстро росла.Великий московский князь Иван Васильевич (сын Василия Тёмного, брат Андрея Большого Углицкого и дед Ивана Грозного) ещё более усилил могущество Москвы, присоединив к княжеству многие города. Именно при нём в лето 7003-е19 были построены новые, могучие и прекрасные стены Кремля, его высокие башни. Кремль – самая мощная в мире каменная крепость с двадцатью башнями. Перед Кремлём распростёрлась торговая Красная площадь, отделённая от него глубоким рвом. Там же, за Красной площадью лежит Китай-город, обнесённый мощным валом со стенами и многочисленными башнями. Народищу здесь всегда была тьма тьмущая, да всё больше торговый люд преобладал, отсюда и произошло его название.
Вся Москва похожа на солнце: от её центра словно лучи в разные стороны исходят улицы.
За Китай-городом, севернее его раскинулся Белый город, тоже окружённый стенами с башнями. Наконец, словно кольцо, окружал всё это Земляной город.
Московский Кремль. С картины А.Васнецова
Там, где Неглинка впадала в Москву-реку, была кузнецкая слобода. На берегу реки Неглинной располагался Пушечный двор, построенный ещё во времена Ивана III Васильевича.
За Москвой-рекой, за Балчугом лежит Замоскворечье с его извилистыми улочками. С южной стороны оно тоже защищалось земляным валом, как и Земляной город и Таганка.
Однако больше всего народу всегда было на Красной площади. На неё смотрят две проходные башни Кремля: Фроловская (Спасская) и Никольская. Перед ними глубокий ров, через который перекидывались мосты. С юга на Красной площади высится громада Покровского собора, устремившего множество разноцветных, изящных глав своих в московское небо. Построили его в 7068-е лето20 в честь победы Ивана Грозного в Казани. Теперь уже и не мыслишь как Москву без Кремля, так и Красную площадь без собора Василия Блаженного – так ещё называют Покровский храм.
Так вот, на этой площади, со стороны Китай-города стояли лавки торговых людей, здесь постоянно бродили толпы покупателей, просто зевак, царских шпионов, стрельцов и юродивых. Недалеко от Покровского собора было Лобное место. Это тоже место для зрелищ, только менее приятных, чем, например, представления скоморохов, шмыгавших то тут, то там.
Народ расступается – это едет какой-то знатный боярин; лошади его мерно идут по мостовой. Тут же послышался зычный голос глашатая, объявлявшего народу очередной указ государя.
Вот она, какая Москва – стольный град всея Руси. Вот где обитал царь и её правительство.
Хотя и был царём Фёдор Иоаннович, вся власть находилась в руках его шурина, боярина Бориса Фёдоровича Годунова.
Годунова род не был знатен. Но Борис всегда слыл способным к государственной деятельности, правда, говорят, образования хорошего не получил. Однако свои таланты Годунов использовал умело: Фёдор Иоаннович женился на его сестре Ирине, что позволило Борису потихоньку взять управление огромной страной в свои руки.
Борис Фёдорович окружил себя только преданными людьми, отдаляя сторонников родни Ивана Грозного. Так по его указу были сосланы на север сыновья Никиты Романовича Захарьина (братья последней жены Ивана Грозного). Борис Годунов воспользовался слухами и доносами, обвинявшими Романовых в воровских замыслах против царя. Старшего, Фёдора Никитича, постригли в монахи под именем Филарета.
Годунов знал, что церковь на Руси - огромная сила. Но русская церковь сильно зависела от константинопольского патриарха, который всё больше терял свою власть под тяжестью османского владычества. Поэтому в 7097-е лето21 Борис добился разрешения от константинопольского патриарха Иеремии, чтобы русская церковь стала самостоятельной. Первым русским патриархом избрали близкого к этому хитрому боярину человека митрополита Иова.
А в народе шла молва, царь-де, Фёдор-то Иванович – дурак, полностью попал под пяту своего шурина. А Годунов шёл к абсолютной власти. По его же указу разрешалось искать беглых крестьян в течение пяти лет – опять на народе сказывалось его правление. Голод и мор не раз проходили по Русскому государству. Вот и волновался народ.
Борис Годунов и Фёдор Иоаннович
- С часу на час жду князя Шуйского, - сказал Борис патриарху, - хочу узнать углицкие дела.
- Да. Дела лихие… Воров наказать надобно. – Ответил Иов.
- Это Шуйскому я строго настрого велел исполнить… Так ить уж пора ему с комиссией и назад повернуться.
- Такие дела, Борис Фёдорович, делают не в раз.
- Шуйский верен мне, словно собака, которая лижет руку хозяину, бьющему её. Он сделает всё как надо. Только на таких как князь надежды мало в моих делах: они предадут в тяжкую годину, потому что сами мыслят на сием месте погреться. Побольше бы мне верных людей, как ты, отец Иов… М-да…- Борис задумчиво поглядел в узенькое окно: там были видны золотые главы Успенского собора, построенного ещё при великом князе Иване III Васильевиче Аристотелем Фиораванти в лето 6987 – е22. Потом произнёс.-
- Скорее бы сын мой, Фёдор мужал – вот смена!..
Вошёл дьяк:
- Борис Фёдорович, князь Василий Иванович Шуйский с комиссией возвратились из Углича. Просят принять.
- Хорошо! Оповестите государя. Принять надо, как полагается – дело царской чести! Идём и ты, отец Иов.
- Идём. Надобно узнать, что удалось расследовать князю.
В тронном зале Грановитой палаты уже было много народу, когда пришли Годунов и патриарх с дьяками. Бояре слегка кланялись, поворачиваясь к ним; некоторые делали вид, будто не заметили их появления.
Ждали царя.
Наконец появился Фёдор Иоаннович. Он шёл к трону меж кланявшихся и возвеличивавших его бояр и детей боярских с безразличным ко всему на свете видом.
Всё угомонилось. В залу вошли участники комиссии, впереди – Василий Шуйский, за ним Гелосий и Клешнин. Они встали на колени перед государем, который смотрел куда-то поверх людей.
- Всё исполнено, государь, нами по чести да по совести.
- Узнали ли вы, как дело обстояло? – Опередив медлительного Фёдора, спросил боярин Годунов.
- Таков наш долг.
- И как? – В голосе Бориса чувствовалась некая настойчивость.
- Углицкая чернь напраслину возвела на твоих людей, объявив, будто они убили благоверного царевича Димитрия. – При этих словах среди бояр послышался ропот. Шуйский продолжал, глядя на царя Фёдора, а рассказывая Годунову.– Следственное дело показало, что царевич зарезался сам, играя с детьми в тычки. Накануне у него случился как раз припадок падучей23. Когда метал он нож, опять недуг его и прихватил - царевич упал, а нож в горло воткнулся. Нагие же… - ропот среди недовольных Годуновым бояр стал громче.
Борис делал вид, будто не слышит, но его сторонники начали прикрикивать на них, потом и прямо хулить стали.
Шуйский обвёл бояр и дворян взглядом, затем повернулся к Годунову, сидевшему недалеко от царя, и продолжил:
- Нагие же чернь на бунт подстрекать взялись, указывая на людей московских, якобы те царевича убили. Воры24 растерзали Михайлу и Данилу Битяговских, Никиту Качалова, Осипа Волохова да ещё восемь человек с ними. Зачинщиков мы строго наказали: двести человек – казнью(коим уши резали, коим языки, коим глаза кололи), шестьдесят семей –высылкой в Сибирь, в город Пелым. Колокол набатный за то, что напрасно звонил, тоже наказали. Дали ему двенадцать плетей, отсекли ухо, вырвали язык да креста лишили – всё ж бунтовщиков поднял. Потом приказали сослать его в Тобольск. Государь! О делах углицкой комиссии начертано в сией грамоте. Уж больно она велика получилась. Мы тут её всю склеили, чтоб ничего не растерять. – Шуйский указал на открытый ларец, где лежал огромный свиток, исписанный показаниями свидетелей и участников угличского дела.
Фёдор посмотрел на него и, будто не зная, что с ним делать, дал знак Годунову, чтобы он распорядился им как надо.
